Главная

Первая моя встреча с Виннипегским волком произошла во время большой метели 1882 года. В средине марта я выехал из Сен-Поля, надеясь в двадцать четыре часа пересечь прерии и добраться до Виннипега. Но царь ветров решил иначе и послал на землю свирепую вьюгу. Час за часом валил снег, упорно, яростно. Никогда в жизни я не видывал такой метели. Весь мир погрузился в снег - снег, снег, снег, ветрящийся, кусающий, жалящий, порхающий снег. И пыхтящий чудовищный паровоз вынужден был остановиться по приказу этих воздушных перистых кристаллов непорочной чистоты.
За преградившие нам путь заносы взялось много сильных рук с лопатами, и час спустя наш паровоз сдвинулся с места, для того лишь, чтобы застрять в следующем сугробе. Нелёгкая это была работа: день за днём, ночь за ночью мы попеременно то зарывались в сугробы, то вылезали из них, а снег всё продолжал виться и кружить в воздухе.
"Двадцать два часа до Эмерсона", - сказал железнодорожный служащий, но прошло две недели, но прошло две недели, прежде чем мы достигли Эмерсона с его тополёвыми рощами - лучшей защитой от заносов. Отсюда поезд пошёл быстрым ходом. Тополёвые рощи становились гущё, переходили в большие леса. Тянувшиеся на целые мили, с редкими просветами там и сям.
Приближаясь к восточной окраине Виннипега, мы медленно проехали мимо небольшой просеки, в пятьдесят шагов в ширину, и посреди неё я увидел картину, потрясшую меня до глубины души.
На полянке стояла большая стая собак, больших и малых, рыжих, белых и чёрных. Собаки волновались и робели. Одна маленькая жёлтая собачонка лежала на снегу. В стороне рвался и лаял огромный чёрный пёс, держась, однако, всё время под прикрытием толпы. А посередине стоял большой угрюмый волк.
Волк? Он показался мне львом. Он стоял один-одинёшенек - решительный, спокойный, с ощетинившимся загривком и прочно расставленными ногами - и поглядывал то туда, то сюда, готовый к атаке по всем направлениям. Изгиб его губ напоминал презрительную усмешку, хотя это был, вероятно, всего лишь обычный боевой оскал. Под предводительством волкоподобной собаки, которой следовало бы стыдиться такого предательства, свора бросилась на него, должно быть, в двадцатый раз. Но рослый серый зверь метнулся туда, сюда, хлопнув ужасными челюстями: щёлк, щёлк, щёлк. Волк не визжал, не выл и не лаял. Между тем в рядах его врагов раздался один предсмертный вопль, прежде чем они снова отпрянули от него, оставив его по-прежнему неподвижным, неукротимым, невредимым и презрительным.
Как бы я хотел теперь, чтобы поезд снова застрял в снегу! Сердце моё рвалось к серому волку. Мне хотелось бежать к нему на помощь. Но белоснежная поляна промелькнула мимо, тополёвые стволы заслонили её, и мы понеслись дальше.
Вот всё что я видел, и, по-видимому, это было очень немного. Но несколько дней спустя я узнал, что удостоился редкостного зрелища, увидев при свете дня чудеснейшее существо - не более не менее, как самого Виннипегского волка.
Странная у него была слава: это был волк, предпочитавший город лесам, равнодушно проходивший мимо овец, чтобы убивать собак, и неизменно охотившийся в одиночку.
Рассказывали историю Колдуна, как звали его некоторые, я говорю о событиях его жизни, словно о чём-то известном местным жителям. Тем не менее, не подлежит сомнению, что многие из горожан и не слыхивали о них. Так, например, богатый лавочник на главной улице имел о нём лишь самое смутное представление до того дня, когда произошла последняя сцена у бойни, и большой труп волка был доставлен чучельнику Гайду. Здесь из волка сделали чучело для Чикагской выставки.
||
Как-то раз скрипач Поль Дерош, красивый повеса, бездельник и охотник, рыскал с ружьём по лесистым берегам Красной реки. Было это в июне 1880 года. Увидев вылезшего из берлоговой ямы серого волка, он наудачу встретил и убил его. Послав в разведку собаку, чтобы убедиться, что в логове не осталось взрослого волка, он вполз туда сам и, к великому своему удивлению и радости, нашёл там восемь волчат. Девять премий по десять долларов! Сколько же это составит? Целое состояние, наверное. Он пустил в ход палку и с помощью жёлтого пса перебил всех малышей, кроме одного: существует поверье, что убийство последнего в выводке приносит несчастье. Итак, Поль отправился в город со скальпами волчицы и семи волчат и с одним живым волчонком впридачу.
Содержатель трактира, в собственность которого вскоре перешли все заработанные доллары, приобрёл и волчонка. Зверёныш вырос на цепи, что не помешало ему обзавестись такими челюстями и грудью, с которыми не мог поспорить ни один из городских псов. Его держали во дворе для забавы посетителей, и эта забава заключалась преимущественно в травле пленника с собаками. Несколько раз молодой волк был искусан до полусмерти, но каждый раз побеждал, и с каждым месяцем уменьшалось число собак, желавших потягаться. Жизнь его была очень тяжела. Единственным отрадным проблеском была дружба, возникшая между ним и маленьким Джимом, сыном трактирщика.
Джим был своенравный плутишка, себе на уме. Волк полюбился ему тем, что однажды загрыз укусившую его собаку. С тех пор он начал кормить и ласкать его. И волк разрешал ему всякие вольности, которых не позволил бы никому другому.
Отец Джима не был образцовым родителем. Обыкновенно он баловал сына, но подчас приходил в ярость и жестоко избивал его из-за пустяков. Ребёнок рано понял, что его бьют не за дело, а потому, что он подвернулся под сердитую руку. Стоило на время укрыться в надёжном месте, и больше не о чём было тужить. Однажды, спасаясь бегством от отца, он бросился в волчью конуру. Бесцеремонно разбуженный серый приятель повернулся к выходу, оскалил двойной ряд белоснежных зубов и весьма понятно сказал отцу: "Не смей его трогать".
Трактирщик готов был пристрелить волка, но побоялся убить сына и предпочёл оставить их в покое. А полчаса спустя он уже сам смеялся над проишествием. Отныне маленький Джим бежал к логовищу волка при малейшей опасности, и иногда только догадывались, что он провинился, когда видели, как он прячется за спину сурового узника.
Трактирщик был скуп, поэтому конторщиком у него служил китаец. Это было безобидное, робкое существо, с которым скрипач Поль позволял себе не стесняться. Однажды, застав китайца одного в трактире, Поль, уже подвыпивший, захотел угоститься в кредит. Но Тунг-Линг, послушный полученному приказанию хозяина, отказал ему Поль кинулся к прилавку, желая отомстить за оскорбление. Китаец мог бы серьёзно пострадать, если бы не подвернулся Джим, ловко подставивший длинную палку под ноги скрипачу. Скрипач растянулся на полу, но потом он поднялся на ноги, клянясь, что мальчик поплатится за это жизнью. Но Джим воспользовался близостью двери и мгновенно очутился в волчьей конуре.
Увидев, что у ребёнка есть покровитель, Поль схватил длинную палку и, став на почтительном расстоянии, принялся избивать волка. Серый зверь рвался на цепи, отражая бесчисленные и хватая палку зубами. Однако ему приходилось плохо. Вдруг Поль заметил, что Джим, язык которого ни на миг не переставал работать, возился с ошейником волка, и что волк вскоре очутится на свободе.
Мысль, что он окажется во дворе один на один с разъярённым чудовищем, заставила содрогнуться храброго поля.
Тут послышался умильный голос Джима:
- Потерпи немного, волчок, ещё чуточку подожди, и ты получишь его на обед. Держи его, славный волчок!
Этого было достаточно: скрипач бежал, старательно закрывая за собой все двери.
Дружба между Джимом и его любимцем росла. Чем старше становился волк, тем яростнее он ненавидел собак и пахнущих водкой людей. Зато его любовь к Джиму и прочим детям росла с каждым днём.
В это время, осенью 1881 года, фермеры сильно жаловались на то, что волки очень размножились и истребляли стада. Отрава и капканы оказались бессильны, и понятно, что, когда в виннипегском клубе появился знатный немецкий путешественник, сообщавший, что у него есть собаки, способные в короткое время избавить страну от волков, его речи возбудили всеобщее любопытство. Ведь скотоводы - большие любители охоты, и мысль освободить округ от волков с помощью своры волкодавов казалась им очень заманчивой.
Немец вскоре привёл двух великолепных датских догов; один был белый, другой 0 палевый с чёрными крапинками. Каждый из этих огромных псов весил около двухсот фунтов. Мускулы у них были как у тигров, и все охотно поверили словам немца, что одной этой пары достаточно, чтобы одолеть самого крупного волка. Немец так описывал их обыкновение охотиться:
- Нужно показать им след, и будь он хоть суточный, они тотчас же побегут искать волка. Их ничем не собьешь. Как бы волк ни прятался, ни кружил, они живо отыщут его. Чуть только он кинется бежать, палёвый пёс хватает его за бедро и подкидывает его вот так, - и немец подбросил кверху ломтик хлеба, - и не успеет он спуститься на землю, как белый вцепится ему в голову, палёвый - в хвост, и он будет разорван пополам.
Всё это казалось весьма правдоподобным. Всякому хотелось проверить собак на деле. Многие из местных жителей считали возможным встретить волков на Асинибуане, и охотники не замедлили снарядить иуда экспедицию. Но, напрасно проискав волков в течение трёх дней, они готовы уже были отказаться от охоты, когда кто-то вспомнил, что у трактирщика есть цепной волк, которого можно дёшево купить и который, хотя ему только год, вполне пригоден для испытания собачьих способностей.
Стоимость волка сразу повысилась, когда трактирщик узнал, для чего он нужен охотникам. Кроме того ему "совесть не позволяла" продать волка. Однако "совесть" сразу перестала мешать ему, когда охотники сошлись с ним в цене.
Теперь нужно было удалить маленького Джима. Его отправили к бабушке. Затем волка загнали в ящик, ящик заколотили гвоздями, поставили на фургон и отвезли в открытую прерию.