Впервые римляне познакомились с парфянами за 40 лет до похода Красса, в 92 г. до н. э., и все же эта страна оставалась для них темной и загадочной. Они надеялись на быстрые и легкие успехи, на большую добычу, на разграбление богатых городов и скорое возвращение домой. Действительность оказалась иной.
Летом 54 г. до п. э. Красе со своими отрядами вторгся в Северную Месопотамию; ему удалось без большого труда захватить несколько городов. В них он оставил гарнизоны, а основные силы армии отвел на зимовку в Сирию. Красе и эту зиму, последнюю перед своим решающим походом, остался верен себе. Не полководцем, готовящим войска к тяжелым и опасным боям, предстает он перед нами со страниц древних книг, а бесчестным торгашом и грабителем, торгующим даже своими приказами о наборе вспомогательных войск и освобождениями от него.
Между тем в войсках росла тревога. Среди зимы в Сирию прорвалось несколько человек. Лишь они уцелели из всего семитысячного отряда, оставленного Крассом в Месопотамии. С ужасом слушали солдаты их рассказы об огромной парфянской армии, о штурмах городов, о скорости, с которой двигалась вражеская кавалерия, о необыкновенной твердости панцирей парфян и их страшных тяжелых стрелах, насквозь пробивающих человека, одетого в доспехи. Боевой дух римлян падал.
Но особенно поколебалось их уважение и доверие к своему полководцу, когда весной следующего года он вновь повел свои войска в Месопотамию, причем повел их не вдоль Евфрата, вопреки советам своих помощников, а напрямик, через степи и пустыни. Вот отчего волновалось римское войско в роковой для него день 6 мая 53 г. до н. э.
Уныло шагали римские легионы по безводной равнине, вспоминая родную Италию. На этот раз война обернулась для них своей самой тяжелой и страшной стороной. В рядах воинов не было слышно обычных шуток. Все переживали утреннее событие, и память подсказывала подобные случаи, либо виденные ими самими, либо рассказанные у костра каким-нибудь очевидцем. Вспоминался и уход из Рима. Ведь в постановлении народного собрания, в котором говорилось о назначении Красса, ни слова не говорилось о войне с парфянами -очень многие римляне не одобряли этого похода. Вспоминали и народного трибуна Атея, использовавшего всю свою власть для того, чтобы заставить отказаться от этого похода, и его страшные заклятия у городских ворот, когда Красе пренебрег его приказами и мольбами. Вспоминали и речь полководца после перехода Евфрата. В ней, обмолвившись, он оказал, что мост через реку разрушен для того, чтобы никто из его воинов не вернулся назад.
Легион за легионом, поднимая песок, шли римляне на восток. Впереди пылила конница. Еще не было полудня, когда навстречу войскам прискакало несколько человек - остатки посланной утром разведки. Они принесли безрадостную весть: враг в несметном количестве быстро движется навстречу римлянам, сами они спаслись с большим трудом, а большая часть разведчиков погибла. Это известие совершенно ошеломило Красса. Он растерялся, не зная, что предпринять. Его полное презрение к противнику поразительно быстро сменилось ужасом перед ним. А ведь Красе еще не видел вблизи ни одного парфянского отряда. Один за другим последовали беспорядочные приказы. Сначала Красе, но совету своего помощника Кассия, приказал растянуть строй по равнине на возможно большее расстояние, затем он повелел построить главные силы
сплоченным четырехугольником и сам встал во главе этой части армии. На левом и правом флангах он построил по 12 когорт, причем к каждому из фланговых отрядов он прикрепил конницу. Красе рассчитывал, что главный удар нанесут основные силы, составленные из шести легионов. Их сплоченный строй, по его мнению, мог опрокинуть в рукопашном бою любую неприятельскую армию. Маневренным отрядам на флангах поручалось защищать главные силы от фланговых охватов. В случае, если неприятель обрушит удар на главные силы, фланговая конница должна помочь им перестроиться. Исход боя предназначалось решить главным силам.