Ни одно дело, государственное или частное, не начиналось без предварительных гаданий по полету птиц, по внутренностям жертвенных животных и еще множествам самых различных способов. И хотя Красе, заметив свою ошибку, тут же переоделся, тяжелое предчувствие овладело римскими солдатами. Вскоре появились новые предзнаменования, быстро распространявшиеся среди легковерпой толпы. С тревогой сообщали воины друг другу о том, что многие знаменосцы с большим трудом выдергивали воткнутые в землю и, казалось, вросшие в нее древки знамен.
Была еще одна причина (помимо суеверности римлян) распространения подобных слухов среди солдат армии Красса - общая непопулярность этого похода и его руководителя - Марка Красса. Один из самых богатых людей в Риме, жадный и честолюбивый, он мечтал о грандиозных завоеваниях. Ему не давали покоя подвиги Александра Македонского. Со своей армией Красе стремился дойти по стопам Александра до Индии. Первым препятствием на этом пути было парфянское государство, владевшее тогда и древними землями Месопотамии. Впервые римляне познакомились с парфянами за 40 лет до похода Красса, в 92 г. до н. э., и все же эта страна оставалась для них темной и загадочной. Они надеялись на быстрые и легкие успехи, на большую добычу, на разграбление богатых городов и скорое возвращение домой. Действительность оказалась иной.
Летом 54 г. до п. э. Красе со своими отрядами вторгся в Северную Месопотамию; ему удалось без большого труда захватить несколько городов. В них он оставил гарнизоны, а основные силы армии отвел на зимовку в Сирию. Красе и эту зиму, последнюю перед своим решающим походом, остался верен себе. Не полководцем, готовящим войска к тяжелым и опасным боям, предстает он перед нами со страниц древних книг, а бесчестным торгашом и грабителем, торгующим даже своими приказами о наборе вспомогательных войск и освобождениями от него.
Между тем в войсках росла тревога. Среди зимы в Сирию прорвалось несколько человек. Лишь они уцелели из всего семитысячного отряда, оставленного Крассом в Месопотамии. С ужасом слушали солдаты их рассказы об огромной парфянской армии, о штурмах городов, о скорости, с которой двигалась вражеская кавалерия, о необык-
новенной твердости панцирей парфян и их страшных тяжелых стрелах, насквозь пробивающих человека, одетого в доспехи. Боевой дух римлян падал.
Но особенно поколебалось их уважение и доверие к своему полководцу, когда весной следующего года он вновь повел свои войска в Месопотамию, причем повел их не вдоль Евфрата, вопреки советам своих помощников, а напрямик, через степи и пустыни. Вот отчего волновалось римское войско в роковой для него день 6 мая 53 г. до н. э.
Уныло шагали римские легионы по безводной равнине, вспоминая родную Италию. На этот раз война обернулась для них своей самой тяжелой и страшной стороной. В рядах воинов не было слышно обычных шуток. Все переживали утреннее событие, и память подсказывала подобные случаи, либо виденные ими самими, либо рассказанные у костра каким-нибудь очевидцем. Вспоминался и уход из Рима. Ведь в постановлении народного собрания, в котором говорилось о назначении Красса, ни слова не говорилось о войне с парфянами -очень многие римляне не одобряли этого похода. Вспоминали и народного трибуна Атея, использовавшего всю свою власть для того, чтобы заставить отказаться от этого похода, и его страшные заклятия у городских ворот, когда Красе пренебрег его приказами и мольбами. Вспоминали и речь полководца после перехода Евфрата. В ней, обмолвившись, он оказал, что мост через реку разрушен для того, чтобы никто из его воинов не вернулся назад.